2019-10-16 19:25 |
Текст: Юрий Наумов , СМ Номер один , № 41 от 17 октября 2019 года , #Культура Вокзал станции Нижнеудинск.
1917 год. Фото О. С. Уайтмана.
Продолжение. Предыдущая глава.
Сибирь, осень 1919 года. Новой столицей белогвардейской России назначен Иркутск. Офицер колчаковской разведки капитан Безсонов получает секретное задание: спасти русский золотой запас от разграбления иностранными союзниками. Для этого ему необходимо выявить и уничтожить британскую шпионку, действующую на свой страх и риск. Но вначале нужно доставить в Иркутск партию золота, находясь в подчинении у финансиста Счеткина, который явно затеял грязную авантюру.
Глава четвертая
Почти весь путь летели с ветерком. Остановка случилась только одна, в Нижнеудинске — стояли десять часов. По словам дежурного, мы пропускали поезда чехословацких легионеров. Дежурный остался безразличен к моим угрозам, опасаясь чехов больше, чем нас.
Отворив окно, я вдохнул осеннего воздуха. Последние костры уже догорели, в воздухе таяло предчувствие первого снега. И снова долгие, протяжные поля и затерявшаяся в них железная дорога. Серое однообразие перрона оживляли только шестеро бойцов, одетых в монгольские малахаи и синие шелковые халаты поверх шинелей. Должно быть, бойцы атамана Семенова, хотя здесь не его улус. Офицер в пышной собольей шапке и малиновом халате подъехал на белом поджаром коне, спрыгнул на землю и тут же исчез за стеной эшелона, влетевшего на станцию с запада. Когда состав прошел, воинство Атамана уж пропало из виду. Вскоре мы тронулись, и я вернулся к своему кофе.
Счеткин закрылся у себя еще в Омске, ужинали без него. Господа офицеры вели себя любезно и лишнего не болтали, только мичман поделился своими мыслями о татаро-монгольском нашествии. По его мнению, никакого нашествия не было, просто монголы и татары перепились в день рождения Батыя и очнулись только под Будапештом, когда кончилась архи. Я смеялся со всеми и думал — почему Счеткин медлит? На его месте я атаковал бы именно сейчас: до цели пять часов, остановки не предвидятся до самого Иркутска.
После ужина я отправил офицеров на огневую платформу, они ушли недовольные. Все три офицера конвоя прошли мясорубку на фронтах. Солдаты — необстрелянные новички из запасного полка. Ставить солдат на охрану салон-вагона бессмысленно, офицеры справятся с ними на раз-два. Я решил обойтись без охраны, только занял кресло в кают-компании напротив входной двери, точно по диагонали. Хороший сектор обстрела, и тыл надежно прикрыт, что важно в мужском коллективе.
Но Счеткин спал. Я уже начал надеяться, что он не проснется до самого Иркутска, когда под утро он явился в кают-компанию с бутылкой бренди.
— Бдите? — поинтересовался он.
— Осталось четыре часа, какой уж сон.
— Вот и чудно!
Счеткин ликующе откупорил бутылку, потер ладони о брюки и принялся наполнять стаканы.
— А у вас неважный вид, — сочувственно заметил он, усаживаясь на диван. — Поверьте, отдыхать надо больше и чаще.
Он зарядил нос из своей табакерки, крякнул и, задорно шмыгнув, продолжил:
— Да! Как божественно удачно вы назвали поезд — «Арго»! Бездна мифологии!
— Только давайте не будем заглядывать в эту бездну, чтобы она, чего доброго, не стала заглядывать в нас.
— Да уж. . . Это кошмар, когда находишься под наблюдением… — Счеткин было загрустил, но сразу переменил настроение и завертелся на месте. — Представьте, они едва не посадили меня! Для них все экономисты — плуты априори! А генерал Бикреев? Знаете такого? Вот это фрукт! Кстати, это он назначил вас, раненого офицера, на этот бронепоезд, вместо того чтобы дать вам отдых. Так вот, говорит он давеча на фуршете в министерстве: «Чтобы войны прекратились, достаточно обезопасить мир от полусотни старых богатейших семей, управляющих этим миром, а начать необходимо с их приказчиков — международных финансистов». Каково?!
— Наверное, генерал точно знает имена означенных господ.
Как я и думал, Счеткин списал мои слова на иронию.
— Ну, теперь с этой страной покончено, — отсмеявшись, продолжил он. — У России нет шансов, и для нее это благо. Как там у поэта: «И революции Лонгиново копье!» Гляньте, — он кивнул за окно, где проплывала станция Зима. — Сколь емкое название! Бр-р-р! А вот еще, полюбуйтесь.
Он порылся в своем купеческом портмоне размером со школьную тетрадь и достал пятирублевую сибирскую купюру.
— Посмотрите, какое убожество! — вскрикнул он, потрясая бумажкой. — Как съежилась эта банкнота! А все потому, что жареный гусь на вокзале стоит двести рублей, аж целая японская иена! Позор! Вот и поблекла наша банкнота. Так же и люди — все опустились, упали, стали какими-то некрасивыми. Однако это поправимо. Немного денег на личном банковском счету — и вы уже не будете считать себя растоптанным. Вот вы — кем вы были до войны?
— Приват-доцент Петроградского университета, кафедра всеобщей истории.
— Да, да,— пробормотал Счеткин, — теперь мы все в истории, по уши. Что она делает с нами, проклятая! Все люди как люди, а здесь — то один переворот, то другой.
— Что делать? Россия — это вечный поиск предела.
— Предела терпения! Вот гляжу я на вас в военном облачении, в этих ремнях, и понимаю, что вы ряженый. Слишком вы хороши для военной формы. Но кто же вы? Шпион? О, нет! Шпионы — они все люди бесцветные, а ваше лицо примечательное, благородное. Ваше место на высокой кафедре, в Оксфорде. Вообще, внешность ваша, манеры… Это, знаете ли, итог весьма долгой селекции. Вы дворянин? Простите, я грешным делом подумал, что вы аристократ, ибо на вашем пальце довольно интересное кольцо… Кольцо выпускника Пажеского корпуса, если не ошибаюсь. Сплав золота и стали?
— Да, но я вовсе не аристократ.
— Однако считаете себя русским офицером, тут и к гадалке не ходи. Не ваше это, друг мой, не ваше. . . Страны уж нет, а те — далече; так, остался клок, и тот висит на штыках иностранцев. Вот не понимаю — что вы хотите защищать?
— Русский образ жизни, например.
— О! — застонал Счеткин. — И что это такое — русский образ жизни? Посиделки на даче, романсы? Потные адюльтеры с неумелыми женщинами, склонными бросаться под поезд? А коррупция, казнокрадство, чиновники? Да пропади оно пропадом! Это же понятно — война проиграна! И кому достанется золото России? Как думаете?
— Не знаю.
Счеткин смял пустую сигаретную пачку.
— Я вот тоже в недоумении. Одно знаю — Россия потеряет золото.
— Ставите под сомнение целесообразность нашей миссии?
Счеткина пробил смех. Приклеенная к губе сигарета подпрыгивала. Он оторвал сигарету и хлебнул бренди. Бумажное пятно осталось на его толстой губе, к правому резцу прилипла табачная пружина.
— Если угодно, я поясню, — сказал он. — К черту Адмирала, к черту Барона. Мы везем этот груз в Китай, на берег океана. Вы получите свою долю — десять процентов, то бишь восемьдесят семь килограммов и тридцать шесть граммов зо-лота. По-моему, с этим можно жить. Дальше отправляйтесь куда хотите, лично я предпочитаю Лондон.
В тамбуре раздался стук, что-то приглушенно лязгнуло. В салоне возник детина-поручик. Взгляд его белесых глаз ничего не выражал, руки он держал за спиной.
— Вот и господин Степановскис намерен добраться до Англии-с, — проговорил Счеткин и осклабился во весь рот.
— Что ж, понятно, — сказал я. — Но каким образом вы намерены пройти станцию Даурию, где находится ставка барона Унгерна?
— Мы не будем останавливаться. У нас бронепоезд!
— Очевидно, вам еще не доводилось оказаться под огнем артиллерии. И уж точно вы не представляете сноровку бойцов-харачинов.
Счеткин дернул плечами.
— Бросьте, это детали. Итак, ваши ставки?
«Где урядник и мичман? — думал я. — Ждут за дверью? Или войдут? Лучше бы вошли. Попробую потянуть время».
— Мечислав Борисович! — произнес я. — Ваша логика безупречна. Однако не кажется ли вам, что нынешняя экспроприация подобна мародерству? Можем ли мы назвать нравственным этот поступок?
Счеткин купился мгновенно.
— Да бросьте, — он махнул сигаретой. — У Адмирала в запасе куча золота, а Барону вообще наплевать, он мечтает победить с помощью богов.
— Но как же совесть?
Счеткин воскликнул умоляюще:
— Ах, Андрей Петрович! Да поймите вы простую вещь! Побежденных обычно грабят. Да, грабят! Вы можете поместить золото в какой хотите банк — японский, американский, швейцарский, обратно вы ничего не получите! Ниче-го-с! — Счеткин подпрыгнул, с живостью изобразив лукавое лицо банковского приказчика: — А вы, собственно, какое государство представляете-с? Временное Сибирское правительство? Так ведь нет такого государства, красные его съели. А, вы представляете Белое движение? Вы что, негров убиваете-с?
С блуждающей ухмылкой на лице он прибавил:
— Надеюсь, вы способны оценить мое предложение.
— Я оценил.
Кольт с взведенным курком уже находился в моей руке. Внезапность сработала. Поручик открыл рот и хлопнул глазами. Счеткин дернулся за своим браунингом в боковой карман, но я прижал его руку. В кают-компанию вломились мичман и урядник. Я успевал ранить их всех, по порядку: казак — моряк — поручик — Счеткин.
Дальше, как бывает, время замедлило ход. Но когда мой палец лег на спусковой крючок, трое у входа внезапно подкосились и рухнули на пол. Счеткин дернулся в судороге, его лицо перечертил ужас. Мой револьвер выстрелил. Пуля сбила шапку с головы монгола, шагнувшего в комнату.
Продолжение в следующем номере.
Популярные материалы по тегам статьи:
«Децл был мне близок»
Купола рисовали с натуры
От «Винни-Пуха» до гранж-рока
Большие семьи пока еще норма
Богомол. Глава 3
Богомол
Костюм из овечьей шкуры и шелковое платье
Всемирно известный художник Сергей Андрияка приедет в Братск
В Иркутске пройдет выставка комнатных растений
Краеведческий музей Иркутска проведет встречу к 80-летию победы на Халхин-Голе
.
Подробнее читайте на baikal-info.ru ...