2019-11-20 14:59 |
Текст: Юрий Наумов , СМ Номер один , № 46 от 21 ноября 2019 года , #Жизнь Иркутск, здание телеграфной конторы.
1911 год.
Продолжение. Начало в номерах 38—45. Глава восьмая.
Ноябрь 1919 года. Столицей белогвардейской России назначен Иркутск. Офицер разведки капитан Безсонов получает секретное задание: спасти русский золотой запас от разграбления иностранными союзниками. Для этой цели ему необходимо найти партию редких бриллиантов, исчезнувших в Иркутске во время транспортировки, и выявить британскую шпионку. Для начала он решает тайно допросить инженера-путейца, дежурившего в ночь, когда бесследно исчез вагон с конвоем, охранявшим бриллианты.
Глава девятая
Инженер бесследно исчез. В клуб не пришел, на квартире тоже не появлялся. Быстро разыскать его можно лишь одним способом — разбудив спящего агента. Того самого, о ком говорил Бикреев.
Итак, знакомьтесь: Генрих Конрадович Вессель, потомственный телеграфист. Его агентурный псевдоним — Гамлет — не блещет оригинальностью, зато вполне соответствует образу датского принца в одной из ранних версий «Гамлета», где он изображен одышливым и тучным. Сын инженера-датчанина, Вессель был завербован двенадцать лет назад — попался на экспроприации, устроенной его товарищами-эсерами, и уже шесть лет работает под патронажем Бикреева. С прошлого года Гамлет служит на иркутском телеграфе.
Я встретился с ним без четверти шесть пополудни. В зале с большими окнами было пусто, лишь пожилая дама в енотовой шубе страдала у стойки, нервно утирая лицо краешком платка.
Телеграммы принимал дородный длинноносый блондин средних лет. Я взял свободный бланк и написал:
«Омск Университет Весселю. Прошу отправить Гамлета для постановки в театре. Богомол. Иркутск 2-я Иерусалимская 77/32».
Богомол — мой позывной. Послание адресовано лишь телеграфисту.
Пробежав глазами текст, Гамлет едва заметно вздрогнул. Его серые колючие глаза уставились на меня. Губы растянулись в гуттаперчевой улыбке.
— Не извольте волноваться, извещение будет доставлено вам лично в руки, — сказал он.
Все верно — таков ответ на пароль.
Конспиративная квартира — кряжистый дом с мезонином — стоит на окраине, в конце длинной Иерусалимской улицы, теряющейся в березняках и оврагах. Гамлет использует этот дом как дачу с огородом, а сам живет в центре, во Власовском переулке, по соседству со своими коллегами. Еще недавно на даче Гамлет имел собственное радио — беспроволочный телеграф, однако в сентябре город накрыла волна обысков, и наверняка он припрятал аппарат.
Разговор был коротким. Я поручил Гамлету разыскать инженера. Договорились встретиться через тридцать шесть часов.
На следующий день я отправился на берег Ангары, в Курбатовские бани. Пройдя огонь, воду и скребок немого сурового банщика, я заказал газеты и завтрак в чайной за круглым столиком под низкой зеленой люстрой. Посетители негромко обсуждали старые новости: Колчак покинул Омск, его эшелон стоит в Новониколаевске. Движение поездов Русской армии прочно остановлено. Чехи обнаглели до того, что отцепляют паровозы от наших армейских составов.
Занятый своими чувствами, я едва не пропустил момент, когда из атриума под своды чайной вошел мой давний приятель доктор Саката — профессор университета в Токио, специалист по истории маньчжуров, а заодно агент кэмпейтай; нас познакомил антиквар Лао Ши, наш общий друг и учитель. В это утро Саката выглядел как разбогатевший приказчик: снятый с напомаженной головы котелок в обтянутой перчаткой руке, тесное пальто в елочку, шея стянута модным галстуком с золотистой искрой. Кивнув с улыбкой, он сказал по-английски:
— Андрей Петрович, доброе утро. Простите мое вмешательство в ваши мысли.
— Салют, коллега.
Саката присел на стул.
— Право, сегодня отличный день, — сказал он, не переставая улыбаться. — Какие ваши планы?
— Не знаю. Лечебных процедур сегодня нет…
— Ах, вы ранены! Проклятая война! Поедемте, я знаю одного прекрасного тибетского доктора! Заодно поговорим.
У дверей стоял «Форд» с монументальным кожаным шофером. Мы поехали.
В пути говорили о многом и разном. Саката сказал сокрушенно:
— Ах, как я сочувствую вам и всем русским офицерам! Думаю, есть только один выход из внутренней войны: необходимо выбраться наружу.
— Но мы снаружи.
Саката прищурился:
— Вижу, знакомство с Далай-ламой не прошло для вас даром… Ну, вот мы и приехали.
Автомобиль остановился у особняка неподалеку от Хлебного рынка. Медная табличка на двери извещала, что здесь принимает доктор тибетской медицины Вэнь. Мне известен этот тип. Пустой китайский бамбук, коммерсант от разведки. Играет в две руки, на японцев и англичан.
Мы прошли в гостиную с за-
жженными свечами и наглухо задернутыми шторами. Сели у круглого стола, юная китаянка принесла зеленый чай, сигары и печенье.
— Итак, — сказал я, — каков предмет нашей беседы?
— О, всего лишь один камень. Идоган.
— У вас губа не дура.
— Приятно говорить с понимающим человеком. Как вы знаете, камень находился в партии редких бриллиантов, что перевозили омские военные.
— Дорогой профессор, позвольте заметить, что Идоган уже много веков покоится в могиле Чингисхана.
Саката соединил кончики пальцев.
— Мне хорошо известно, откуда вы почерпнули эту странную мысль. Полагаю, Лао Ши на этот раз ошибся. Подумайте сами — никто и никогда не видел могилу Чингисхана. Думаю, никакой могилы нет. Монголы попросту развеяли его прах над рекою Онон в урочище Делюн-Болдок и распустили слух, чтобы одурачить своих кураторов и кредиторов — венецианцев.
— Занятно. О существовании Идогана известно только мне и вам, не считая достопочтенного профессора. Но профессор скончался, манускрипт исчез, и следуя вашей логике, мы должны признать, что Идоган — это чистая галлюцинация.
— О, это не так. Я заявляю со всей уверенностью, что император Cяньфэн преподнес Идоган царю Александру Николаевичу через иркутского губернатора Муравьева в тысяча восемьсот пятьдесят восьмом году. Уверен — Идоган был воплощенным проклятием или моральным высказыванием Сяньфэна по поводу Айгунского договора, когда Россия взяла реванш за свой нерчинский позор. Камень поразительно красив и чрезвычайно ценен, однако русские дипломаты разоблачили в подарке Сяньфэна неприятный намек — он содержится в легенде Идогана, а уж его название и вовсе звучит зловеще. В России столь редкостный бриллиант был предан забвению. Когда директор Дублинского музея наук и искусств Балль в тысяча восемьсот девяносто третьем году попросил герцога Эдинбургского помочь ему купить этот камень у русского царя, наряду с алмазами Орлов и Шах, то этот бриллиант попросту не смогли найти в списках. Идоган был известен Баллю под названием Столового — понимаете, почему?
— Чингисхан держал его при себе во время трапезы для защиты от ядов телесных и духовных.
— Да! Описание бриллианта полностью соответствует Идогану: гладкий, октагональной формы. Герцог передал просьбу царю Александру Александровичу, но чиновники Камерального отделения оказались в затруднении: в кладовой такого камня не оказалось. И это понятно, ведь описание камня было представлено ошибочное: камень весил не шестьдесят восемь, а целых девяносто три карата! Балль перепутал его с Шахом, да и с тем напутал тоже! С тех пор минуло много лет. В прошлом году Идоган оказался в подвалах Омского отделения Госбанка, а четырнадцатого октября сего года он был вывезен с другими алмазами в Лондон. Здесь, в Иркутске, его следы пропали. Наверняка вы в курсе этой истории — мне известна ваша одержимость личностью Чингисхана.
— Позвольте заметить, что вы путаете государственный золотой запас и коронные бриллианты.
— Идоган действительно не имеет отношения к золотому запасу. Свидетельство о нем содержится в списке драгоценностей Зимнего дворца, составленном в тринадцатом году; наш камень находился среди вещей неизвестного происхождения. В сентябре семнадцатого года Идоган был эвакуирован с другими ценностями Бриллиантовой комнаты в Москву и оказался в Оружейной палате Кремля. Потом случился ноябрьский переворот. Комиссары активно продают царские бриллианты — увозят их в Париж и сдают целыми партиями. Весной восемнадцатого года несколько ящиков с алмазами были изъяты из Оружейной палаты. Логично предположить, что они предназначались для продажи в Европе, но что-то пошло не так, поскольку в июле прошлого года они всплыли в Казани, в хранилище местного отделения Госбанка. Ваш бывший командир Каппель обнаружил их вместе с золотом. Там же, в Казани, бриллиант наконец прошел идентификацию и был снабжен легендой. Кто сделал это — неизвестно, но именно вы, Андрей Петрович, отвечали за сохранность ценностей в Казанском отделении Госбанка.
— Несколько дней я действительно служил в охране, но бриллианты среди захваченных ценностей не значились — только драгоценные металлы.
— Безусловно, я верю вам, хоть это и усложняет мою теорию. Должно быть, вам помешали увидеть Идоган — как раз в конце июля вы получили задание по линии разведки и уехали в Токио. Но теперь вы здесь, и на вашем месте я бы рвался к этой реликвии изо всех сил. Я даже готов поспорить, что вы специально подставились под пулю, чтоб оказаться в городе, где исчез Идоган. Я поступил бы так же. Дорогой коллега, я очень рад, что наши интересы совпали.
— Ваша убежденность вселяет оптимизм, однако я вынужден повторить: у меня нет сведений о том, что Идоган находился среди захваченных в Казани сокровищ.
— Можете сомневаться, дело ваше. Просто найдите то, что ищете, и передайте мне.
Саката встал. Мы раскланялись.
В комнату вошел, беспрерывно кивая, сгорбленный китаец с уродливой козлиной бородкой. Конечно, Вэнь сегодня же сообщит англичанам, что японцы пытались меня завербовать.
Вечером я сидел в Английском клубе: выступала Мона. Жаль, не удалось послушать ее премьерный номер. Как только раздались первые аккорды Mon homme — новомодной парижской песенки, в мою кабинку дерганой походкой вошел невысокий белобрысый офицер с удивительно скучным и знакомым лицом.
Атташе британской военной миссии Артур Мендакс в картотеке Бикреева значился под именем Дуэлянт. Мы коротко знакомы с нашей молодости, когда Мендакс начинал карьеру дипломата и шпиона, а я служил в гвардии. Он стал причиной моей ссылки в Читу. Сейчас он занимается Ленскими золотыми приисками, в Иркутске появился несколько дней назад.
Время пощадило его лицо; блеклые физиономии стареют незаметно. Он остановился в шаге от меня.
— Добрый вечер, господин Бессонов.
— Через «зэт», пожалуйста.
— Сэр, мне поручено сообщить вам, что глава нашей миссии будет рад, если вы посетите небольшой концерт, который случится завтра в апартаментах миссии.
— Благодарю за оказанную честь.
— За вами пришлют автомобиль. Вы, кажется, остановились на Средне-Амурской?
Когда он ушел, ко мне за стол, дыша духами и туманами, села Мона.
— Какой мерзкий англосакс, — сказала она, — таких чопорных дураков я не видела с детства. Представьте, он пригласил меня на вечеринку. Хочет, чтобы я пела русские романсы. Похоже, эти сволочи всерьез интересуются антропологией.
— По меньшей мере, мы проведем время в одной компании.
— Как? И вас тоже?
— Буквально на ваших глазах.
Мона поежилась, кутаясь в манто.
— У меня предчувствие. Просто мурашки по коже.
Уже не до предчувствий, подумалось мне, все предельно ясно. Англичанин и японец полагают, что я знаю, где искать Идоган, и живым меня не отпустят. Но это полбеды. Мона приглашена. Ее, конечно, возьмут в заложницы. Если соглашусь на предложение, неважно, японское или британское, до старости не доживу. И Мона, конечно, тоже.
Что ж, пора немного поиграть. Я встал и направился к телефону, набрал номер японского консульства. После объяснений дежурному, не понимавшему по-английски ни бельмеса, в трубке раздался масляный голос Сакаты.
— Да, Андрей Петрович.
— Мне необходимо срочно поговорить с вами. Встретимся в чайной.
— Как угодно.
Продолжение в следующем номере.
Популярные материалы по тегам статьи:
Богомол. Глава шестая
В зловещем зимовье
Богомол. Глава пятая
Богомол. Глава восьмая
Когда минус 50 — это нормально
Моржи переплыли Ангару
«Другие люди» и женщина со сковородкой
Место работы — другая планета
Свежие пакости все тех же
Йога для бабушек
.
Подробнее читайте на baikal-info.ru ...