2019-11-7 11:49 |
СМ Номер один , № 44 от 7 ноября 2019 года , #Общество Продолжение.
Глава шестая
Ноябрь 1919 года. Столицей белогвардейской России назначен Иркутск. Офицер колчаковской разведки капитан Безсонов получает секретное задание: спасти русский золотой запас от разграбления иностранными союзниками. Для этой цели ему необходимо найти партию редких бриллиантов, исчезнувших в Иркутске во время транспортировки, и выявить британскую шпионку. Для начала он решает тайно допросить инженера-путейца, дежурившего в ночь, когда бесследно исчез вагон с конвоем, охранявшим бриллианты. В ресторане он случайно знакомится с певицей Моной, не избежав ссоры с ее антрепренером.
Глава седьмая
В номере, устало оглядевшись, Мона скинула платье и села на пуф у трельяжа, снимая сережки. У нее была девичья талия и поразительной красоты бедра.
— Пожалуйста, наполните ванну, — вполоборота бросила она.
Затем, устроившись в облаках пены, поманила меня, положила мою руку себе на горло и сказала:
— Знаете ли вы, как в средние века распознавали ведьм? Их связывали по рукам и ногам и бросали в воду. Если женщина тонула, то ее прощали — значит, не ведьма. А если оставалась живой, то бросали в огонь. Хотите проверить?
— Вы не пройдете испытание, я знаю.
В ту ночь повсюду горели костры, на каждом перекрестке. Они не погасли и к трем часа утра, когда мы остановились, чтобы перевести дыхание. Мона зажгла лампу на столе. Пристально глядя на меня, дотянулась до моей кобуры, расстегнула и вынула кольт.
— Мне понравилась эта игра, — сказала она, взвешивая в ладошке. — Вы похожи на экзорциста, ваша вера идет впереди вас. И теперь я должна вас убить.
— Не забудьте взвести курок.
— Вот так?. .
Курок отчетливо щелкнул.
В тот же миг лампа погасла. Взлетел подол портьеры, и на пороге спальни выросли два силуэта — фальшивый голландец и коммерсант. Ярко зажженные светильники в их руках отбрасывали блеск на револьверы. Раздался выстрел, другой, третий. Лампа брызнула, захлопала подушка. Рука Моны дрогнула, ствол клюнул вниз. Я забрал кольт и дважды, машинально и почти не целясь, выстрелил в подсвеченные фигуры. Оба гостя повалились на пол.
Я подошел к ним. Мертвы. На всякий случай дозарядил револьвер, но продолжения не последовало. Отель, привыкший к идиотским выходкам, не шелохнулся.
Через полчаса в дверь постучали. У порога стояли ночной портье и извозчик, хмуро чесавший патлатую голову. Они утащили мертвые тела в ближайшую подворотню, истребовав с меня американский доллар. Удивительно, как популярна сейчас эта валюта, о которой мы ничего не знали еще год назад.
И все же не удалось избежать последствий. Ближе к обеду за мной пришли двое унылых солдат под началом простуженного подпоручика. В открытом автомобиле мы покатились по заснеженному чистому городу. Оставив по левую руку здание суда, а по правую — мелочной базар, машина свернула во двор штаба военного округа и остановилась.
Трудно не заметить этот пряничный дворец со щитом Давида на крыше. Ходит молва, что отсюда до Ангары прорыт подземный ход, полный останков невинно убитых; слух этот породили зверства революционной братии, а потом и расположившейся здесь контрразведки.
Внутри стоял казарменный угар: черный табак, дешевый одеколон и прелая овчина. Мы неспешно поднялись наверх, миновав папахи и полушубки, курившие на лестнице, к синей двери с караульным. Подпоручик робко постучал. Дверь открыл стриженный бобриком адъютант, неприятного вида мужчина с сосредоточенным на себе взглядом, будто украдкой посматривал на свои аксельбанты. Скривив мучное лицо, он пригласил войти.
В просторном кабинете на шкуре белого медведя у обширного стола, над коим господствовал портрет Колчака, стоял невысокий генерал с аккуратной эспаньолкой на бледном скуластом лице и мальчишеским хохолком на макушке. Часов мало изменился, разве что слегка заматерел. Руки заложены за спину, легкое тело нервно подпрыгивало — его превосходительство покачивался на каблуках. Одним движением бровей отпустив конвойных прочь, он смерил меня взглядом и усмехнулся недобро.
— Ишь, какая птица, — проворчал он тонким хрипловатым голосом. — А я все гадал, кто к нам пожаловал — не тот ли героический картежник Безсонов?
Английский покрой моего мундира явно раздражал Часова. Надо было надеть кожаную форму. В ней удобно драться, а предчувствие драки не покидало меня с утра.
— Да, натворили вы дел… — Часов открыл папку на столе и вынул продавленный пишущей машинкой листок. — Но я по старой памяти хочу с вами поговорить. Спросить хочу: на что вы надеялись? Думали, я буду покрывать ваши бесчинства, потому что полагаете, что когда-то, при царе Горохе, спасли мне жизнь? Так вот-с, я вам ничего не должен. Все, этот вопрос закрыт. Теперь другой вопрос: зачем приехали в Иркутск?
— Направлен на лечение.
Я вынул из кармана справку. Часов задрал голову, ошалело уставился мне в глаза.
— Вы мне мозг взрываете, Безсонов! А как же война?! Стоит передо мной, штабной момент, Пажеский, мать его, корпус, мальтийский крест на кителе, да еще звезда Давида на крыше дома! Не город, а масонская ложа! Черт знает что!
Генерал отряхнул руки, пригладил усы и продолжил:
— Кстати, что это вы до сих пор капитаном ходите? Помнится, в Порт-Артуре вы были старше меня чином. Что, служить расхотелось? Или, чего доброго, разжалованы?
— Давно ушел в отставку.
— Надеюсь, по ранению?
— Да. Кроме того, был занят иными важными делами.
Часов нахохлился.
— Что за дела такие?
— Археология.
— Вот как? — самурайские глаза Часова стали совершенно круглыми. — Капитан! Вам до черта лет! Могли б уже дивизию получить, армию!! А вы — археология! — Часов безнадежно махнул рукой. — Да ну вас к дьяволу, сразу видно — гвардия, пустоцветы. Вот из таких, как вы, возникли декабристы, мать их за ногу! А потом получите масонов — великие князья, Ленин, Керенский!
— Но как же, ваше превосходительство. Вы присягали масону Керенскому.
Часов обернулся. Его лицо перекосилось, будто он прикусил себе щеку.
— Что? — проговорил он, теряя голос. — Меня в социалисты записал?
Никогда прежде я не видел, чтобы так стремительно багровели недавно бледные скулы. Часов кинул руку к кобуре. Медлить было нельзя. Лучше не бить в лицо — синяк заметят, и моя жизнь не будет стоить и копейки. Я врезал апперкот в солнечное сплетение. Не слишком сильно, но от души.
Часов переломился и упал на диван. Пока он корчился, я прикинул его дальнейшие действия. Время для ответа упущено — это нокаут. Позвать охрану не посмеет — это позор. Ему остается одно — соображать, как выйти из положения.
Часов пришел в себя довольно быстро.
— Хорошо, — сказал он, поборов одышку, встал и, кланяясь боли, разлаписто оправил мундир. — Значит, раненая рука не мешает вам…
— Более того — требует.
— Отлично. Как предпочитаете — сталь или свинец?
— Свинец.
Часов подошел к столу и утопил пальцем кнопку звонка. Вбежал адъютант. Не глядя на меня, Часов произнес:
— Этого — в подвал.
Адъютант впустил охрану. Двое солдат скрутили мои руки за спиной и подтолкнули к выходу.
Такого коварства я не ожидал.
Ступени, ступени, ступени, два раза я чуть не упал. Подвал не был конечной точкой нашего пути, ниже находился еще один ярус. За крепкой низкой дверью открывался подземный ход. Стоял запах сырости.
Пока я пытался осмотреться, один солдат скучал, держа меня за веревку, а другой зажег лампаду. Она осветила крепкий стол с разбросанной колодой карт, менорой без свечей и россыпью патронов. Рядом стояла пара мягких стульев.
Вошел адъютант. Когда ботинки солдат затопали наверху, он выхватил из-за спины мою портупею с кобурой и саблей и протянул мне.
Я проверил кобуру. Пистолет был на месте, заряжен.
Деловито пыхтя, появился Часов, шуба распахнута, без шапки. Адъютант ретировался, бросив на прощание полный ярости взгляд.
— Что же, приступим, — сказал Часов. — Секунданты ни к чему. Мое условие: по одной пуле на десяти шагах. Втемную.
— Как будем отсчитывать время?
— Ну, не считать же вслух, как дети, — бросил Часов раздраженно.
Я вынул сигарету, поднес к лампе.
— Это «Житан». Тлеет ровно семь минут.
— Знаю, французы весь город завалили этим барахлом, — Часов кашлянул. — Признаюсь, это оригинально, никогда еще не доводилось вот так. Что ж, надо поставить лампу посередине, на нее положить сигарету.
— Пожалуй.
Не люблю дуэли без секундантов — чересчур интимно. Я щелкнул зажигалкой, поднес огонь и сделал одну легкую затяжку. Взяв лампу, отошел на пять шагов. Погасил огонь, сверху положил сигарету. Отошел еще на пять шагов в тяжелую сырую глубину. Лампа отчаянно едко дымила, будто я снова в палатке на летних маневрах. Вся страна пропахла жженым керосином.
Выстрелы раздались в один миг. Жаркая струя воздуха лизнула мой висок. Никак не могу привыкнуть к этому ощущению. Всякий раз кажется, что мимо пролетел не кусок свинца, а разогретый июльским солнцем поезд.
Повисла тишина. Через минуту чиркнула спичка. Сумрачная фигура Часова склонилась над лампой, вспыхнул свет. Генерал поднял лампу и водрузил обратно на стол. Не без удовлетворения я отметил, что вихор на его макушке срезан начисто.
Часов потрогал волосы.
— Вот оно как, — сказал он мрачно. — Ладно. . . Что стоите? Угощайте своим табаком, а то воняет просто невозможно.
Мы сели на стулья. Часов выдохнул дым и заметил:
— Знаете ли, в Иркутске большие трудности с хорошими парикмахерами. Вы могли бы здесь устроиться.
— Тогда продолжим. Готов сбрить ваши кошачьи усы.
Часов с отвращением бросил окурок на пол. Стул под ним затрещал.
— Все, представление кончено, — хрипло скомандовал он. — Вы убили пару фендриков — туда им и дорога. Вам тоже пора. Вон из Иркутска.
Генерал поднялся, оправил мундир и добавил:
— В качестве платы за стрижку возьмите эту лампу. Пойдете по коридору, дальше сами разберетесь. А замечу вас еще — отрежу ваши примечательные бакенбарды. Вместе с головой. Честь имею.
Он резко повернулся и ушел.
Продолжение в следующем номере.
Популярные материалы по тегам статьи:
Первый автомобиль в Иркутске
Аварийное жилье расселят полностью
Перспективы и карьерный рост
Предводитель золотых соболей
Нарушения у границы
Переехал два раза и скрылся
Обратным путем
Город, давший имя вождю
Скопить на старость
В армию отправились парашютисты-водители
.
Подробнее читайте на baikal-info.ru ...