2017-12-28 18:49 |
Экс-руководитель Иркутской области, в прошлом первый секретарь обкома КПСС — об эпохе дефицита и непростых 80-х и 90-х Текст: Дина Оккерт , Фото: из семейного архива , СМ Номер один , № 51 от 28 декабря 2017 года , #Общество Сейчас Владимир Потапов пишет книги и занимается преподавательской деятельностью.
На прошлой неделе состоялась презентация его пятой книги — «СССР — жертва предательства».
О таких людях, как Владимир Потапов, — смелых и принципиальных, — зачастую говорят: «неудобный человек». Первый секретарь обкома партии КПСС, первый председатель областного Совета народных депутатов, он руководил областью в переломный период с 1988 по 1991 год. В период продовольственных талонов и сухого закона, в период первых митингов и протестных настроений. Твердый и решительный, Владимир Потапов не боялся критиковать первых лиц государства, не боялся выходить к протестующей толпе. За халатное отношение к делу, за торговлю из-под полы он снял не одно должностное лицо.
О том, как жила Иркутская область в конце 80-х, какие привилегии давала должность первого секретаря, мы поговорили с профессором Владимиром Потаповым, встретившись с ним в одном из вузов Иркутска. Сейчас экс-глава региона активно занимается преподавательской деятельностью, а в свободное от работы время увлекается садоводством и пишет книги.
Самый молодой
— Знаю, что избранию на должность первого секретаря обкома предшествовала личная встреча с Михаилом Горбачевым. Расскажите о том разговоре.
— Официально кандидатуру рекомендовали к выдвижению по итогам заседания Политбюро, высшего руководящего органа страны. Заседанию, где рассматривалась моя кандидатура, и предшествовала личная встреча с Михаилом Горбачевым. Разговор длился около двух часов, и главный его вопрос звучал так: «Когда ты накормишь людей?» Продовольственная проблема стояла тогда наиболее остро.
— Что вы ответили?
— Я честно ответил, что если зерном и овощами мы сможем сами себя накормить, то молоком и мясом — нет. Такова специфика региона, который захватывает 6 климатических зон — от вечной мерзлоты до более-менее благоприятных южных территорий. При этом я подчеркнул, что наша область — богатый индустриальный регион. И если бы нам дали возможность распоряжаться хоть малой толикой своих ресурсов — лесом, нефтью, цветными металлами, — то мы решили бы продовольственную проблему. Самостоятельно и в кратчайшие сроки. В ответ Горбачев лишь задумался, а на заседании Политбюро свой вопрос повторил. С его стороны это было провокацией, ведь по тем времена столь смелые заявления могли запросто принять за стремление к иждивенчеству. Однако члены Политбюро меня поддержали. В частности, Николай Рыжков, председатель Совета министров СССР, сказал, что постановка вопроса со стороны кандидата абсолютно верная — не сегодня-завтра страна придет к рыночной экономике. В итоге мою кандидатуру рекомендовали.
— На тот момент вы ведь были самым молодым руководителем среди первых секретарей областных комитетов партии?
— Да, мне было немногим за 40.
— Расскажите, как жила тогда Иркутская область?
— Сложно, не без проблем. С одной стороны, мой предшественник Василий Ситников оставил хороший задел. В частности, в сфере аграрного комплекса, в животноводстве, растениеводстве. С другой стороны — продовольственный вопрос в регионе стоял очень остро. Дефицит, талоны, очереди…. В особенности сложно обстояли дела с мясомолочными продуктами. Да и улицы уже начинали бурлить.
— Перемены чувствовались?
— Не просто чувствовались, они наблюдались. Процесс демократизации уже стартовал, люди выходили на акции протеста. Первый большой митинг состоялся на бульваре Гагарина, он собрал около 7 тысяч человек и был посвящен экологическим проблемам. Я, как глава региона, не мог не прийти и не выступить.
— Страшно было выходить к семитысячной толпе?
— Ну, некоторая дрожь присутствовала, да. Но тут уж, как говорится, взялся за гуж, не говори, что не дюж. Впоследствии такие ситуации случались не единожды.
На открытии Иркутского филиала МНТК «Микрохирургия глаза», 1989 год.
Первыми отменили талоны
— Вопрос с ресурсами все же решился? Вам пошли навстречу?
— Да, пошли. Обещания в те времена с кондачка не давали, подходили взвешенно, но если уж пообещали, то выполняли непременно. В итоге нам действительно дали квоты. В частности, квоты на лес, нефтепродукты, алюминий и так далее. И в рамках бартера мы обменивали эти ресурсы на продукты питания, сотрудничая, в частности, с советскими республиками, богатыми на мясомолочную продукцию. В итоге мы нехватку закрыли, баланс был восстановлен. Более того, в какой-то момент на меня стали выходить директора пищевых и торговых предприятий и сетовать на нереализованную продукцию. То есть стал появляться излишек.
— И это притом, что были талоны?
— Совершенно верно. В итоге, изучив ситуацию, мы пришли к выводу, что смысла в талонной системе нет. И мы ее упразднили, став первым регионом в стране, где отменили продовольственные талоны.
— Но ведь в дефиците были не только продукты? Мыло, зубная паста, стиральный порошок?
— Дефицит был, но искусственно созданный. И если, скажем, молочных товаров и правда не хватало, то шампуни, холодильники и стиральные порошки, пусть и в скромном ассортименте, но все-таки были. Инструменты работали очень коварные. Это была целая технология — технология создания дефицита. И я как мог с ней боролся.
— И по магазинам ходили?
— Обязательно. И если видел, что на прилавках пусто, а в подсобках густо, директоров снимал тут же. О визитах, разумеется, не предупреждал. Как-то заехал в универмаг в предместье Рабочее — продуктовый магазин с широким ассортиментом. Заехал, а на прилавках продукции мало. «Ну, — говорю, — пойдемте на склад». Зашли, а там чего только нет. «Почему так?» — спрашиваю. В ответ ничего вразумительного. Тут же позвонил начальнику управления торговли, назвал адрес магазина и сказал, чтобы завтра же директора не было.
— И сняли?
— Разумеется. Подобные указания исполнялись неукоснительно. Другое дело, что все магазины не объедешь, все склады не обойдешь.
Принимал людей до пяти утра
— Вы были близки к народу?
— Да. Вести личные приемы — это было моим хобби. Я считал это важным и нужным. Два раза в месяц я принимал жителей в Иркутске и раз в месяц-полтора — на территориях.
— Народ шел?
— Спрашиваете! Свой первый прием в качестве руководителя регионом я вел в Черемхово. Начал работу в 16 часов дня и продолжал до 5 утра. Принял 62 человека!
— И всем удалось помочь?
— Нет, не всем. 42 жителям района я дал обещание — проблема будет решена. У меня было четкое понимание механизма решения вопросов и уверенность в том, что, поработав, мы сможем им помочь. И мы помогли. Кому-то из остальных обратившихся я честно сказал, что мне необходимо время, чтобы понять, смогу ли я изменить ситуацию, ну а кому-то сразу ответил отказом. Юлить, хитрить, зазря обещать я никогда себе не позволял. Если могу — значит, сделаю. Ну а если нет, то нет.
— С чем обращались люди?
— В основном с бытовыми, житейскими проблемами, которые касались получения квартир, улучшения жилищных условий, нехватки детских учреждений. Плюс вопросы масштабом больше — низкие зарплаты, плохие дороги. Через полгода я дал команду администрации района вновь собрать всех обратившихся. Приехал, встретился с ними лично и спросил, остались ли они довольны решением вопросов. Люди ответили аплодисментами. И подобной практики я придерживался всегда. Однажды попросил бухгалтерию посчитать, сколько дней в году я провел в командировках. Оказалось, более двухсот.
— Конец 80-х — начало 90-х. Каким был Иркутск в те времена?
— Обстроенным, красивым. С чистыми улицами, с высоким уровнем культуры и образования. В те годы в Иркутске открылись Восточно-Сибирский филиал медицинских наук, это восемь профильных институтов, центр Валентина Дикуля, переехал в новое здание музыкальный театр имени Н. М. Загурского. Плюс шла активная застройка — не точечная, а комплексная. Возводились Университетский и Первомайский, достраивались Академгородок и поселок Энергетиков. В этом плане мы добились рекордных показателей — ежегодно в рамках области мы вводили около 2 млн квадратных метров жилья. Сейчас, для сравнения, этот показатель не превышает и 700 тысяч.
ГДР. Возложение цветов к памятнику советским воинам.
Восемь телефонов в двухкомнатной квартире
— Какие привилегии сулила должность первого секретаря?
— Абсолютно никаких. Ну, разве что дача, самая обыкновенная. Опять же, не личная, а государственная. Пока работаешь — пользуешься. Как только с должности уходишь — возвращаешь назад.
— И все же где вы жили, на чем ездили?
— Жил в самой обыкновенной двухкомнатной квартире в доме по улице 5-й Армии. Я, собственно, и сейчас в ней живу. Единственное — до должности первого секретаря у нас была квартира на первом этаже. И сразу после избрания мне сказали: «Хотите не хотите, а надо переезжать». Мол, повышенная секретность, вероятность диверсий… В общем, первый этаж — это небезопасно. Однако я переезжать категорически отказался. Сказал, что ни этот дом, ни этот подъезд я ни за что не покину. В итоге меня просто «подняли» на этаж выше. С тех пор и живу на втором этаже.
— А в чем выражалась повышенная секретность?
— Ну, у меня одних только телефонных аппаратов было восемь штук. Отдельно для прямой связи с Горбачевым, отдельно — с Лигачевым, далее — с министром обороны, с министром иностранных дел, с председателем КГБ…
— На работу в «серый дом» ходили пешком?
— Да, всегда. Мне даже нравилось.
— И никакой охраны?
— Охрана полагалась, и однажды, возвращаясь домой в одиннадцатом часу вечера, я заметил за собой «хвост»: мужчина средних лет, держась на расстоянии, следовал за мной до самого подъезда. Утром я позвонил председателю КГБ Ивану Федосееву: «Подъезжай, — говорю, — побеседуем». Ну, встретились, поговорили, он в ответ на мои претензии лишь плечами пожимает: мол, что поделать — инструкции. Я рассердился. «Дурью, — говорю, — не майся, докладывай, что охраняешь, а по факту — не надо. Ни к чему мне это».
— Послушался?
— Кто знает. Может быть, и правда охрану убрал, а может, просто расстояние увеличил. Но я больше ни разу не замечал.
— Вы были строгим руководителем?
— Все говорят, что строгим, да. Я не терпел халатности, безответственности и обмана. Хорошо работаешь — отлично! Плохо работаешь — уходи! По-моему, справедливо.
— А в кругу семьи, друзей?
— Излишней требовательностью, как мне кажется, я не отличался. Хотя об этом, конечно, лучше у домочадцев спросить. Всегда старался поддерживать теплую, доверительную атмосферу. Но в некоторых вопросах я традиционно проявлял принципиальность, да. Когда я только занял одну из первых достаточно высоких должностей, я сразу расставил все точки над «и», дав понять, что никаких привилегий для семьи это не сулит. Жене, помню, так и сказал: «Красивые сапоги, импортная шуба — забудь. Что на прилавках есть, то и покупай. И чтоб никаких «по блату» и «из-под полы». Я не потерплю!»
С действующим главой региона Сергеем Левченко.
С внуком Арсением на праздновании Дня города.
Из Иркутска в Африку
— Вы покинули пост первого секретаря обкома партии в 1991 году. Что стало причиной ухода?
— Расхождения моих убеждений с действиями первых лиц государства. Я видел, что страну сознательно ведут к развалу, к дестабилизации. Снижение экономических показателей, падение производительности труда, искусственно поддерживаемый дефицит…. Это наблюдалось и в масштабах страны, и в масштабах области. И я не молчал. Помню, на одном из съездов партии перед началом заседания ко мне подошел Александр Яковлев — правая рука Горбачева — и попросил выступить в поддержку первых лиц государства. Мол, вы человек авторитетный, к вашему мнению прислушаются. Понимая, что если откажусь, то высказаться мне не дадут, я согласился. В итоге взял слово и сказал все, что думаю, выступив с резкой критикой в адрес действий Горбачева и его соратников. Это был очень смелый поступок.
— Сложно было отважиться?
— Сложно, архисложно. Но промолчать было труднее. Зал аплодировал, речь нашла одобрение.
— И вы пришлись не ко двору?
— Да, не ко двору. В итоге в 1991 году меня перевели на дипломатическую службу. Направили в Африку в качестве чрезвычайного и полномочного советника по экономическим вопросам СССР в Республике Гвинея. Как выразился Горбачев, в целях укрепления дипломатических кадров. Но подоплека была ясна, о чем я ему прямым текстом сказал. По факту это было грубейшим нарушением моих прав — решение о моем уходе с должности первого секретаря должно было пройти обсуждение в коллегиальных органах, в областном Совете народных депутатов.
— Но вы не стали оспаривать это решение?
— Нет, не стал, не посчитал нужным. Был молод, да и к отстаиванию собственных прав мы, люди той системы, были непривычны.
— Сколько лет вы проработали в Африке?
— Около двух лет. В Гвинею мы уехали вместе с супругой, детей оставили в Иркутске под присмотром родственников. Сын к тому времени был уже студентом, дочь — старшеклассницей. Условия, конечно, были не из простых — температура под +60, стопроцентная влажность. Но опыт был хороший.
— По возвращении вам предложили руководящую должность, связанную с деятельностью СНГ. Почему вы отказались?
— Я не видел потенциала в этом содружестве и понимал, что по факту эта должность не наделена полномочиями. Подтвердил правильность моих мыслей и начальник отдела кадров МИД, мой земляк и приятель Юрий Наумов, который в приватной беседе высказал мнение о бесперспективности и неэффективности СНГ. В итоге я отказался и вернулся в Иркутск, где, к слову, около года не мог найти работу. Хотя многие руководители крупных предприятий были моими протеже.
— А почему так?
— Была негласная установка — улыбаться, поддерживать видимость дружеских отношений, но ни в чем не помогать. Об этом мне рассказал один из приятелей, тоже из числа руководителей. Были люди, готовые нарушить это негласное указание, но не всегда я был готов согласиться на их предложения. Но в итоге все стабилизировалось. В последующем я работал в нескольких коммерческих структурах, потом открыл собственный бизнес. В 2008 году был избран депутатом Законодательного Собрания. Последние годы активно занимаюсь преподавательской деятельностью — читаю лекции на тему экономики, управленчества, бизнеса.
— Как проводите свободное время?
— Люблю садоводство и огородничество. Всю семью кормлю собственными ягодами, овощами. Выращиваю все — морковь, свеклу, огурцы, капусту…
— А еще вы пишете книги.
— Да, пишу. Буквально на днях состоялась презентация моей пятой книги — «СССР — жертва предательства». До этого в свет вышли два издания, которые по сути явились учебниками по экономике и основам управления. Плюс книга о лидерах области, с которыми мне доводилось работать, — «Взгляд на историю очевидца и участника», а также книга под названием «Годы, жизнь, люди, или Иркутск — любовь моя». Она более личная, биографическая.
— Что побуждает к работе над книгами?
— Стремление поделиться опытом, рассказать о том, что знаю, что помню, что видел. Где-то, возможно, провести параллели: проанализировать, напомнить, предостеречь.
Справка «СМ Номер один»
Владимир Потапов родился в селе Аца Читинской области 15 ноября 1938 года. Рос в семье, где воспитывалось 10 детей. После службы в армии окончил металлургический факультет Иркутского политехнического института. С 1965 по 1974 год работал на Иркутском алюминиевом заводе, где был избран секретарем партбюро одного из цехов, а после и секретарем партбюро ИрКАЗа. После был приглашен на работу в Иркутский горком КПСС, а далее и в аппарат ЦК КПСС. Прожив в Москве 4 года, вернулся в Иркутск на должность секретаря Иркутского обкома КПСС по идеологии. В 1987 году стал вторым секретарем, а в 1988 году и первым секретарем обкома КПСС. Еще через год Владимир Потапов был избран председателем областного Совета народных депутатов. Руководил областью до 1991 года.
Женат, имеет двоих детей и троих внуков.
Популярные материалы по тегам статьи:
Фронтовик, моряк, физкультурник
Жили, ждали и верили
Много снега
«Нам бы автобус!»
Достраивать иркутские долгострои будут инвесторы
Куда исчезли «Борцы революции»?
Омулевый вопрос
История с географией
Без пятнадцати три
Двадцать лет спустя
.
Подробнее читайте на baikal-info.ru ...