2019-10-30 16:10 |
Текст: Юрий Наумов , СМ Номер один , № 43 от 31 октября 2019 года , #Жизнь Иркутск, Пестеревская улица (ныне Урицкого).
1905 год.
Продолжение. Глава пятая
Ноябрь 1919 года. Столицей белогвардейской России назначен Иркутск. Офицер колчаковской разведки капитан Безсонов получает секретное задание: спасти русский золотой запас от разграбления иностранными союзниками. Для этой цели ему необходимо найти партию редких бриллиантов, исчезнувших в Иркутске во время транспортировки, и выявить британскую шпионку. Действовать приходится нелегально. Для начала Безсонов решает допросить начальника железнодорожной станции и инженера-путейца, дежурившего в ночь, когда бесследно исчез вагон с конвоем, охранявшим бриллианты.
Глава шестая
Первым делом я забросил удочку в железнодорожный омут.
Хватило недели, чтобы узнать, что начальник станции — настоящий броненосец, у которого есть лишь одно уязвимое место. Эммануил Кудимов, грузный сорокапятилетний мужчина, женат на дочери своего начальника, при котором начинал службу. Дочь Кудимова, девушка гимназических лет, пользуется услугами репетиторов. Семья снимает апартаменты в доходном доме на Большой улице. В квартире также обитают четверо: английская гувернантка, мрачная костистая горничная, повар и личный шофер. Повадки шофера выдают в нем бывшего военного или жандарма. На службе господин Кудимов постоянно пребывает под защитой чешских солдат под командой глазастого подпоручика, подозреваю, что из контрразведки.
У Кудимова есть любовница, m-lle N, — милое создание лет семнадцати. Он купил ей дом на Набережной, обедает всегда у нее. Девушка редко выходит на улицу; по утрам ей приносит корзины со снедью плохо одетая женщина лет сорока, вероятно мать затворницы. Водитель обедает у себя на Троицкой, в сотне шагов от амурного гнездышка. Двое охранников курят у парапета против дома.
План общения с Кудимовым виделся мне простым. Брать его следует в обеденный час. Он подслеповат, но очки не носит. Достаточно занять место шофера (мы с ним одной комплекции, а в водительских очках, шлеме и кожанке едва отличны), угомонить охранников и забрать Кудимова, возвращающегося от своей возлюбленной, после чего доставить его на конспиративную квартиру.
В этом деле пригодятся помощники, профессиональные костоломы. Бикреев дал явочный адрес братьев Вано и Васо, под этими именами в Иркутске работают офицеры нашего управления Реваз и Давид Миридзе. Они внедрились в отряд анархистов Нестора Бабуашвили — ссыльного фальшивомонетчика, перековавшегося в борца за свободу. Теперь он, как все красные партизаны, прячется в тайге, оставив в городе лишь несколько связных и наблюдателей, среди которых Вано и Васо.
Их сапожная мастерская находится в обувном магазине на шумной Пестеревской улице, куда я и пришел к открытию. В конце узкой полутемной комнаты за перекидным прилавком сидел могучий, заросший бородой уроженец Колхиды лет тридцати и, посапывая, ловко прошивал подошву ботинка.
— Доброе утро, — сказал я. — Можно ли заказать у вас туфли из английской кожи?
Бородач ответил, не отрываясь от работы:
— Английской нету, могу предложить американскую замшу.
— Цвет беж?
— Как раз такой остался.
Обмен паролями прошёл нормально, хоть я и понятия не имею, чем английская кожа лучше американской.
— Только замша у меня на складе, — бородач посмотрел на меня задумчиво. — Приходите вечером.
— Тогда сегодня в шесть. Куда прийти?
Он назвал дом на улице Подгорной.
Приземистый пятистенок братьев просел под Крестовской горой. Жили они бобылями, но в доме ощущалось присутствие женщины: горячая еда в печке, рюшки на занавесках, запах цветочных духов.
Я обрисовал задачу на завтра. Васо — тот самый бородач — молчал и поводил бровями, а его молодой брат, по виду типичный бандит в перстнях и кумачовой рубахе навыпуск, сказал, что завтра у них намечена важная встреча, а вот послезавтра — в самый раз. Предложенный ими план выглядел убедительно, хотя и не слишком изящно, Пыльцов подошел бы к вопросу более изобретательно.
Через день, как условились, я взял извозчика и подъехал к дому на Подгорной. Уже издали было видно, что случилось что-то необычное: собрались зеваки, скучала конная милиция, высокий господин в картузе опрашивал соседей. В центре толпы стояли сани, на них — два трупа, едва задернутых грязным серым полотном. Вано и Васо.
— Ночью убили! Анюта, что с Васей жила, сегодня приходит, дверь отворяет, а там!. .
— Эх, молодые ребята… Ограбили, что ли?
— Там что грабить-то?
— А кожа для сапог? Знаете, сколько стоит?
— Так они же бандиты! Что-то не поделили, вот и укокошили, свои же.
Все, дела на сегодня откладываются. Я погнал извозчика в город и до вечера горевал в ресторане «Скейт-паллас». Утром наступившего дня дворник, расчищавший от снега тротуар возле кинематографа в конце улицы Большой, где она упирается в речку Ушаковку, обнаружил тело Кудимова. Исчезли песцовая шапка, деньги и часы, но дорогой медальон с алмазами остался на шее. Любопытно, какой грабитель упустит столь жирную добычу?
Кудимов исчез прямо у меня из-под носа, и братья погибли, и это значит, что не я один собираю камни. Кто-то опережает меня. Если так, то я нахожусь под колпаком. Как бы то ни было, на несколько дней нужно смешаться с толпой и поддаться всеобщей беззаботности.
Вернувшись в отель, я развернул бурную общественную деятельность. Из подвальных комнат выбросил опостылевший бильярд, повесил канделябры, втащил столы под сукном и совершенно серьезно устроил покерный клуб. Собралась занятная компания: купцы, чиновники, юристы, сотрудники иностранных миссий. Самый любопытный гость — инженер Тюленьев, тот самый, что дежурил на станции в ночь, когда пропал вагон с бриллиантами. Он живет за Ангарой, в Глазковском предместье. Разведен, бездетный, ни с кем не дружит. Отчаянный игрок. Каждый вечер, кроме четверга, непременно появляется в клубе. За карточным столом ведет себя как обезумевший фаталист. Блефует со страстью маньяка, неудачно до крайности, но играет широко, на деньги не скупится, и лишь потому его терпят все, кроме слащавого торговца обувью и надутого театрального импресарио, называющего себя голландским герцогом, хотя у него на лбу написано турецкое подданство. Эти двое постоянно задирают инженера. Они живут на третьем этаже «Гранд-отеля» в комнате с общей кроватью. Ходят по гостинице, изображая рыцарей Белой розы. Было бы неплохо избавить Тюленьева от их присутствия.
Ища случай установить контакт, я просидел в клубе битую неделю, старательно подыгрывая Тюленьеву, но тот никак не реагировал — вел себя как сомнамбула, после полуночи уходил. Обстановку разряжало лишь одно приятное обстоятельство: мне фантастически везло в карты. Импресарио и коммерсант проиграли мне по десять тысяч долларов каждый. Импресарио повел себя скверно, я высказал ему замечание, он фыркнул, ушел.
Вскоре мы опять повздорили. Это случилось в ресторане «Модерн», где у меня постоянно забронирован столик. В разгар вечера, после парижского варьете из Москвы и итальянского трио из Киева, на эстраду взбежал нелепый конферансье во фраке и развратнейших полосатых брюках и возбужденно выкрикнул, раскатывая «р»:
— Прекрасные дамы сердец и храбрые рыцари чести! У меня для вас невероятная новость! Проездом из Лондона в Нью-Йорк наш город посетила несравненная… Мона Медовская! Встречайте!
Из-за бархатной кулисы вышла стройная высокая женщина с вьющимися золотистыми короткими волосами, в шелковом красном платье. На ее плечах белела простая пуховая шаль. Публика охнула, принялась бешено аплодировать.
Мона. О ней в Иркутске говорят много и всегда восторженно. Ходит слух, что она родилась в Лондоне в семье врача, сбежавшего из родной Москвы то ли из-за растраты, то ли из-за своих идиотских политических убеждений. В четырнадцатом году девушка приехала в Россию, служила в госпитале сестрой милосердия. Как-то раз на концерте в пользу раненых ее заметил антрепренер. Теперь она здесь, как многие другие путешественники поневоле.
Свет притих, попрятался по окнам, и в переполненном тишиной зале она запела «Ласточку белокрылую». О, как звучал этот нежный, как снегопад, романс, как невыносимо стало жаль себя и всех в этом городе, на присыпанной пеплом земле… Закончив, она жестом отменила рукоплескания и вновь запела — и «Жаворонок», и «Колокольчик», и еще. . . Когда утих ее голос, я поднялся и, стараясь держать равновесие, пошел к сцене. Там уже стоял импресарио и самодовольно поддерживал певицу, сходящую в зал. Она остановилась, мы смотрели друг на друга. Ей не нравился помощник, напряжение сковало ее плечи, в синих глазах — умоляющий отклик. Она протянула мне пальцы. Мы прошли за мой столик под завистливые, жгучие взгляды толпы.
Она смотрела на меня как влюбленная хищница. Дохнуло жаром. Когда оркестр грянул танго, я взял ее руку.
— Умоляю, один танец.
— Я не могу.
Импресарио с ненавистью сверлил ее глазами из-за своего стола, обувщик что-то шептал ему.
Ее длинные пальцы собрались в кулачок. Я встал и увлек Мону за собой.
Танец был восхитителен. Когда музыка смолкла, мы оба думали об одном. Захватив с собой коньяк и шоколад, направились было на улицу, где уже ждал извозчик, но фальшивый голландец едва не испортил вечер — встал на пути и принялся читать мораль на ужасном английском, что-то вроде «каждый уважающий себя джентльмен не может отбирать женщину у другого уважающего себя джентльмена». Я ничего не понял и попросил дать дорогу. Он ответил в повышенном тоне и получил хук слева. Я забрал у него браунинг и выразил надежду, что господин обувщик его утешит. Мона ушла со мной.
Продолжение в следующем номере
Популярные материалы по тегам статьи:
Богомол. Глава 3
Богомол. Глава пятая
Собаки и кошки переживут эту зиму
Провалиться в болото. С удовольствием
В зоне досмотра — звезды
Богомол. Глава четвертая.
Мегаватты бурятского солнца
Богомол
Моржи переплыли Ангару
Она действует: бесплатная школа бизнеса
.
Подробнее читайте на baikal-info.ru ...
